Биология

В КРАЮ МОГУЧИХ РЕК И ГУСТЫХ КЕДРОВНИКОВ

Одним из первых исследователей природы, традиционных культур и быта коренного населения долины реки Оби (Западная Сибирь) стал путешествовавший там в 1876 г. Хранитель Зоологического музея Петербургской АН И. С. Поляков. Для современного читателя собранные им сведения интересны тем, что характеризуют этот северный край практически в первозданном виде, до начала его активного промышленного освоения.

Конечно, к середине XIX в. в Сибири и на Дальнем Востоке побывало немало путешественников, описавших пределы материковой суши, внешние границы, богатства отдаленных территорий нашего государства. Однако более или менее изученными в научном отношении и пригодными для заселения тогда были лишь районы от рек Ангары и Лены до 55 - 60° с.ш. и южная часть Забайкалья. Многие же области, лежащие за Уральскими горами, оставались неизведанными. Поэтому любые исследования (а тем более санкционированные Петербургской АН), нацеленные на получение достоверных данных о них, становились событием исключительной значимости.

Наш рассказ о посещении Иваном Семеновичем Поляковым местности, называемой Остяцким краем (попасть туда в то время можно было лишь по воде - рекам Иртышу и Оби). Отметим: Русское географическое общество, которое он представлял, переживало во второй половине XIX в. пору расцвета, располагало большими средствами и провело немало экспедиций, прославивших Россию громкими открытиями. И проводить самостоятельное изыскание на деньги этой авторитетной научной организации доверяли не каждому. Но Иван Семенович уже имел немалый опыт - поездки по Верхней Волге, Дону и Оби, горам Урала, Алтая и Кавказа, а также по Финляндии, Швеции, Дании, Швейцарии, Германии, да еще поручительства известного географа и геолога, будущего революционера князя П. А. Кропоткина* и главы Географического общества, почетного члена Петербургской АН с 1873 г. П. П. Семенова-Тян-Шанского.

Поляков всегда тщательно продумывал свои маршруты. Дело в том, что в функции хранителя Зоологического музея входило пополнение коллекций. Поэтому отправляясь в Обскую долину с целью донести "наиболее важные черты характера ее природы и обитателей" до просвещенной России, основное внимание он уделил изучению фауны.

В начале мая 1876 г. исследователь прибыл в Тобольск. Но из-за ледохода не смог плыть по Иртышу и образовавшееся свободное время посвятил поискам литературных, рукописных, иных материалов о местных рыболовстве и охоте. Оказалось, что Обский край для подобных промыслов - поистине райское место. "Я нахожусь в области распространения кедра, пихты, сибирской ели и частью лиственницы, - писал ученый. - Кедровники, особенно в вершинах небольших речек, впадающих в Иртыш, образуют густые чащи (урманы); в них пребывает соболь; вместе с ним как исключение встречается куница - этот по преимуществу европейский вид; с соболем распространяется колонок, горностай, ласка, бурундук; в березовых лесах - летяга. Затем леса, состоящие вместе с кедром из ели, частью пихты и лиственницы, населяют росомахи, рыси, медведи и волки. Разных сортов лисицы: обыкновенная, сиводушка и черно-бурая распространяются здесь... по Тоболу и Иртышу я наблюдал громадное количество водных птиц, в особенности уток".

27 мая вода освободилась ото льда, и Поляков вместе с фотографом Лютиком и 8 - 10 гребцами отправились по Иртышу к месту его слияния с Обью, затем по ней вниз, к устью. Там он встретил много удивительного. Так, берега рек, часто весной подмываемые и обваливающиеся с диким шумом, вызывают эффект, подобный глушению рыбы. Путешественник был свидетелем, как "после волны, забегающей на сушу..., около деревни Семейки... рыбы были разбросаны по берегу около обвала версты на две...".

Следуя дальше, Иван Семенович достиг Остяцкого края, где познакомился с особенностями охоты местных жителей - хантов, манси, ненцев. Скажем, завсегдатая здешних мест - лося - добывали двумя способами. Летом тучи гнуса выгоняли его на открытые места - к рекам и озерам, зверь залезал в воду, оставив снаружи лишь голову, и тут же становился добычей стреляющих в него охотников. Весной же они действовали по-другому: "Проходы между холмами и речками загораживают забором из сухих деревьев..., оставляют узкий проход; как раз в этом проходе делается яма, которая сверху искусно, под естественный цвет почвы, закрывается землею и мхом и, конечно, всякий лось, пожелавший воспользоваться коротким путем..., остается в яме".

Однако богатый местный животный мир ко времени экспедиции Полякова, к несчастью, начал истощаться. Причем больший урон ему наносили не здешние охотники, а пожары. Освоение региона, начавшееся у южных пределов западно-сибирских лесов, медленно, но верно продвигалось вниз по Обской долине. Для освобождения земли под сельскохозяйственные нужды жгли леса, в результате, например, популяция лосей резко сократилась, а "там, где прежде убивали соболей десятками, теперь не видят и следа их".

Закончив осмотр притоков Иртыша, ученый отправился по Оби. Здесь он познакомился с распространенным среди местных жителей летним промыслом птиц во время линьки. Рано утром охотники на лодке тихо причаливали к уединенному и редко посещаемому острову, каких на великой сибирской реке тысячи, и расставляли полукругом или ломаной линией сети. Затем возвращались в лодку, так же беззвучно подплывали к другому концу острова, а оттуда с криком, шумом двигались к сетям. И тогда "островитяне с тревогою, беготнёю, со страхом... идут в сети и запутываются, что сопровождается иногда раздирающим криком отчаяния, особенно у гусей".

Однако главной задачей этой части экспедиции стало изучение жизни речных обитателей и рыболовства - одного из важнейших факторов распределения населения в долине Оби (хлебопашество не доходило даже до устья Иртыша, скотоводство простиралось только до слияния его с Обью, далее заменяясь оленеводством). Летом к берегам реки, в другие сезоны пустынным, из окрестностей Тобольска съезжались сотни людей для лова рыбы сетями. Местные же жители с необычайной ловкостью действовали колыданом (традиционной остяцкой снастью), причем иногда ходили по заливам и плесам целыми "флотилиями".

Там Иван Семенович сделал немало интересных наблюдений, в частности, узнал о необычном природном явлении - "состоянии воды в реке Оби, которое называют замиранием, замором, духом. Оно начинается... после покрытия реки льдом и продолжается... до первых проблесков весны. Во время замирания реки... рыба не может выносить обской воды: она или гибнет, или ищет пристанища в верховьях речек, впадающих в Обь и освежающих ее притоком свежей воды".

Ко времени путешествия Полякова кажущаяся гармония этого первобытного своеобразия края, как и на притоках Иртыша, уже была на грани исчезновения. С появлением на Оби русских "более энергично зазвенел в лесу топор, загорели те рощи, которые остяк до сих пор свято охранял как предмет им обожаемый, лесные пожары пошли далеко в глубину нетронутых девственных урманов, состоящих из кедровников, ельников, лиственницы и пр. Пожары лесные последнего столетия... губительны, потому что они истребляют зверя или заставляют его переселяться в другие места".

Появление ученого на Нижней Оби, в Обдорске, совпало со знаменательным событием: из поездки в долину Щучьей реки (на юге полуострова Ямал) туда возвратились члены Бременской экспедиции. Это крупное научное предприятие с участием видных немецких специалистов, в том числе зоолога, автора знаменитого шеститомного труда "Жизнь животных" А. Брема, было организовано по инициативе Бременского географического общества и поддержано Русским географическим обществом. Поляков обсудил с зарубежными коллегами объемы добычи и ценные породы местных рыб, которые при распространенных в Европе способах длительной консервации продуктов могли бы существенно разнообразить русский экспорт.

Покинув Обдорск, исследователь отравился вниз по Оби в Тазовскую губу, где несколькими годами раньше побывал известный отечественный геолог, палеонтолог и ботаник Ф. Б. Шмидт (академик с 1874 г). Открывшуюся взору панораму природы Иван Семенович охарактеризовал как свойственную Европе конца ледникового периода, когда вместо современных виноградников там доминировали низкорослые ива и береза, равнины кутались во мхи и ягели, а по бескрайним просторам бродили мамонты, носороги, первобытные быки. Его маршрут пролегал мимо селения Вульпаслинские Юрты, стоявшего в 60 верстах от Обдорска. Вдоль берега заросшего ивовым кустарником низменного острова с моховыми полянами и болотами стояли несколько десятков берестяных чумов, перед ними - колья с поперечными перекладинами для сушки рыбы.

В промысловый период в Вульпаслинских Юртах всегда жили четыре-пять русских скупщиков из городов верховий Оби. Нередко в течение лета они вывозили отсюда 1,5 - 2 т сушеной и соленой рыбы.

Спускаясь дальше по реке, Поляков останавливался в других поселениях остяков, подобных описанному, и первым делом мчался к неводам рыболовов, осматривал их и покупал у хозяев наиболее интересные ихтиологические экспонаты для своего музея. Вскоре он достиг острова Яро, где воды изобиловали всякой рыбой, особенно осетрами, и, пользуясь благоприятной погодой, поспешил дальше.

Обь все больше теряла речной характер, плёсы превратились в водоемы по 15 - 20 км в ширину. Всюду была водная гладь, лишь далеко впереди едва виднелись низменные острова. Главное русло реки тут оказалось сильно изменчивым, а наносные пески образовывали обширные мели. Вскоре Иван Семенович плыл по самой Обской губе, придерживаясь южного берега: "Кроме острова Хэ, здесь уже нет других, сколько-нибудь значительных островов, и глазу открывается раскинутая по всем направлениям беспредельная площадь вод, теряющаяся далеко на окраинах горизонта".

Утром 16 августа лодка путешественника вошла в устье реки Надым. В те далекие от нас времена здешние леса изобиловали медведем, белкой, лисицей, песцом; во множестве гнездились орланы-белохвосты. Любопытно, что остяки с удовольствием забирали их птенцов, выкармливали и держали у себя в чумах, выдергивая из них перья, которые использовали для оснащения стрел.

Из водных обитателей Надыма ученый выделил тюленей и дельфинов (видимо, белух. - Н. В.). Поляков отметил: обычно они весной большими стаями собирались в устье Тазовской губы и в погоне за рыбой нередко заходили на отмели, откуда уже не могли выбраться. Тут они становились жертвами охотников, "которые вообще, как здесь, так и на Оби, не знают иного промысла за дельфинами. Дельфины попадают по большей части в безысходное положение одиночными экземплярами, но иногда заходят в мелководные заливы целыми стадами, не имея возможности отсюда выбраться". 20 августа Иван Семенович отправился обратно в Обдорск, оттуда в Тобольск, затем - в Петербург.

Важная сторона исследований ученого - культура и верования местного населения. Как и все северные народы, оно было крещенным. Но око православных миссионеров не всегда могло уследить за разбредшейся по тундре паствой. В их отсутствие язычники опять оказывались наедине с природой, кормившей, одевавшей их, и, естественно, все почести отдавали привычным северным богам. Так было и в якутских улусах, и в чукотских чумах, и у жителей Сахалина, Камчатки. Как писал Поляков, "остяк до сих пор стоит в самом тесном соприкосновении с природою; в особенности же по отношению к знаниям привычек разных зверей, птиц и даже рыб, он весьма точный и правдивый зоолог". Разумеется, именно с охотой и рыболовством - источниками существования здешних жителей - была связана и религия: "Ходя за промыслом, остяк... закалывает петуха, брызжет его кровью в воду, чтобы умилостивить "водного вотчинника", склонить его на уступку рыбы в добычу; вообще, в своих верованиях остяк весьма типичный фетишист, нередко олицетворяющий величайшую суть мироздания, результаты строжайших законов природы в грубых изделиях своих рук, в истуканах".

Впервые Иван Семенович стал свидетелем отправления местного культа еще в Обдорске - наблюдал за жертвоприношением одному из божеств. В дальнейшем он посетил и священные для северных язычников места: "Березняк, как растительность наиболее выдающаяся и, видимо, тщательно охраняемая, сосредоточил в себе наиболее следов остяцких религиозных празднеств. У подножия многих березок, дающих от одного корня несколько отпрысков или небольших стволов, навалены кучи оленьих рогов; среди них, тут же, выдаются простые поленья разных величин, с некоторым подобием глаз, носа и рта... Далее около юрт встречаются истуканы - деревяшки более новые, может быть, еще до сих пор имеющие поклонников. Но главнейший находится под лиственницей, одиноко стоящей среди рощи и почитаемой наиболее, чем другие деревья... Он представляет из себя полено до 2 аршин вышиной; верхняя часть его, изображающая голову и лицо, вся увешана снопом всякого рода суконных лент, красных, черных и пр., по правую сторону деревяшки на ветви висит половина военной сабли с рукояткой - признак воинственного пената... Это истукан родовой, который, видимо, переносился в юрту старейшего в роде. Отстранив лохмотья с его лица, можно было видеть в поперечной щели, соответствующей губам, остатки разных яств, перемежающихся со слоями дыма, который садился на него в юрте".

На обратном пути из Надыма в Обдорск Поляков второй раз присутствовал при обряде жертвоприношения. Путешественник вспоминал: "Мы быстро примчались к южному берегу Обской губы, где и встретил нас высокий, резко очерченный мыс Емангниель, считающийся местопребыванием остяцкого божества Емана. Было решено принести жертву Еману... Он имеет жену, детей, но неизвестно в каком количестве. Какой он имеет вид, тоже неизвестно. Видят только остяки, проезжая около Емангниеля зимой в темные ночи, что здесь горит огонь и освещает им дорогу. В светлые ночи этого нет... Для умилостивления Емана в благоприятном для человека направлении необходима жертва... Жертву по силам должен принести всякий, особенно остяк: что у него только есть, даже лоскут от его платья. Но главным образом для Емана приятно серебро... Потом лучшим даром служит ему водка... Вместе с тем остяки выражают свое почитание тем, что около него нельзя из губы пить воду, нельзя стрелять, петь, в некоторых случаях даже воспрещается грести или шевелить веслами. На самом материке некоторое пространство является углом вполне заветным; тут нельзя охотиться, женщинам воспрещается даже ходить тут и собирать ягоды и пр.".

Привезенные Поляковым записи и коллекции стали богатым достоверным материалом об обском севере. Особо следует отметить: именно его изысканиям мы обязаны первыми сведениями о до сих пор недостаточно известных религиозных обрядах, образе жизни коренных народов региона, влиянии на нее русских переселенцев.

* См.: В. А. Маркин. Князь Петр Кропоткин в Британии. - Наука в России, 2003, N 4.

Кандидат биологических наук Николай ВЕХОВ, Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачева Министерства культуры и массовых коммуникаций РФ