История

НА СТРАЖЕ РУССКОЙ ЗЕМЛИ

В XI - XIII вв. на берегах Сулы - левого притока Днепра - сформировалась одна из наиболее устойчивых южнорусских оборонительных линий. Отечественные ученые проследили этапы ее становления от цепочки незначительных поселков до сети обширных фортификационных комплексов. Пример такого усиления пограничных областей - городище в урочище Сампсониев Остров у села Сенча (ныне Полтавская область Украины). Найденные там свидетельства истории могут рассказать о том, как местное население выживало в условиях постоянной внешней опасности и возводило прикордонные укрепления.

Южное пограничье Руси к началу XII в.

В последние десятилетия X в. обострение военной активности печенегов заставило киевского князя Владимира I (980 - 1015 гг.) сосредоточить внимание на защите южных пределов своей территории. На первых порах здесь строили древоземляные аналоги широко практиковавшихся тогда длинных стен "от моря и до моря", известные как "змиевы валы". Сейчас суммарная длина их сохранившихся остатков в зоне среднего течения Днепра превышает 1000 км. Ключевые точки этого заслона контролировали обитатели обширных открытых (не защищенных оградой) поселений. А безлюдный высокий степной берег Сулы по велению правителя осваивали "мужья лучшие" - выходцы из областей Руси, не испытавших тяжести погромов воинственных соседей.

Согласно летописи 988 г. во время следующего усиления набегов печенегов русские военные строители перешли к прогрессивной для того времени методике - точечному укреплению слабых звеньев обороны крепостными сооружениями, укоренившемуся затем в фортификации на многие столетия. Вероятно, эти усилия не пропали даром: в начале XI в. недруги отошли от пределов Киевского княжества, а вскоре вовсе были вытеснены из Причерноморья половцами. Отсутствие стабильной опасности проявилось в ощутимом замедлении возведения защитных объектов.

Однако спокойная жизнь длилась недолго. В 60-х годах XI в. волна набегов степного воинства вплотную придвинулась к Южной Руси, а к концу столетия вылилась в доселе невиданный половецкий натиск. Он вызвал адекватную реакцию: на летописных страницах, отведенных событиям тех лет, появились названия десятков городов, раскопки же выявили остатки еще большего числа пограничных укреплений. Их размещение соответствовало оборонительной доктрине времен правления Владимира I, заложившего основу концентрической защитной структуры столичного территориального ядра. Так, ближайшие окрестности Киева контролировали цепочки крепостей над реками Вита, Стугна и Трубеж, дальние подступы - над Росью и Сулой, а форты на берегах Днепра стали осью, объединившей всю фортификационную систему.

Между тем обширные безлесные, маловодные пространства между Стугной и Росью (по письменным источникам - Перепетово поле), а также Супойское плато (междуречье Трубежа и Сулы) оставались незаселенными. Раздробленность тогдашней Руси на отдельные земли-княжения уже не допускала массового перемещения туда "мужей лучших", поэтому там начали одновременно расселять недавних кочевников: на Перепетовом поле - "черных клобуков", по реке Супой - "переяславских торков" (так в летописях называли конгломерат этнически близких между собой сообществ, вытесненных половцами из Причерноморья).

Именно в то время, в конце XI - начале XII в., на левобережье Днепра стремительно складывалась Посульская (вдоль Сулы) оборонительная линия, неоднократно фигурировавшая в древних рукописях как устойчивый рубеж Южной Руси. Ее составляли гибко вписанные в местные топографические условия города и безымянные крепости, служившие для контроля переходов через заболоченную пойму реки и дозорного наблюдения за приближением противника.

Археологическое изучение рассматриваемых территорий может многое рассказать о формировании, своеобразном административном делении, разноэтническом населении пограничных областей, внутренних взаимосвязях и защитной роли каждого укрепления. Особенно интересно детальное исследование гнездовых скоплений городов XII - XIII вв., окруженных "свитой" небольших поселений с крепостями, - форпостов (кстати, именно такие малые объекты составляют около половины общего количества древнерусских городищ). Из их числа для проведения раскопок (в 1990-х годах) мы выбрали расположенный на Суле в урочище Сампсониев Остров.

В начале XII в., когда кочевников отбросили далеко в степи, тут, у одного из бродов, возникла деревня. Дома стояли по обеим сторонам улицы, выходившей к извилистым тропинкам через болото, к нему же вела дорога из причерноморских степей. Вскоре половцы, оправившись от поражений, понесенных от князя Владимира II Мономаха (1113 - 1125 гг.), стали собирать силы для нового натиска. С 40-х годов XII в. они приходили для заключения "миров" (сопровождавшихся щедрыми дарами), затем активно включились в княжеские междоусобицы, а вскоре начали самостоятельно "пакостить" на Суле. Возрождение военной мощи степняков вызвало необходимость усиления контроля над здешним участком одного из путей с беспокойного Востока на Киев.

Следует отметить, первоначально наши предки сооружали так называемые мысовые крепости, но подходящие для этого береговые выступы над водными артериями встречались не везде. В конце XI в. Владимир Мономах привнес из западнославянских походов опыт возведения фортов округлой планировки, не зависевших от рельефа местности и потому тактически подходивших для любой точки границы. К середине XII в. они распространились по всей Руси, причем особенно востребованными стали в качестве загородных феодальных усадеб и подорожных мытниц (застав для взимания торговых пошлин).

Схема въездного устройства в крепость.

При наступлении кочевников местное население поднималось на мощные стены такого укрепления и дождем стрел отгоняло половецкую конницу, страшную в полевом бою, но не владевшую навыками осады. Задачу защитников облегчала и немногочисленность нападавших - обычно 200 - 400 человек. Более значительные акции, попавшие на страницы летописей, происходили довольно редко, но и в этих случаях неприятель, войдя в русские пределы, опасался оставлять форпосты за спиной.

Массово укрытия рассматриваемого типа (квадрат с сильно закругленными углами) сооружали только на Волыни*. Следовательно, не исключено, что исследуемая цитадель появилась при владимиро-волынском князе Изяславе Мстиславиче, правившем с 1143 г. в Переяславской земле (неподалеку от Киева), куда входил Сампсониев Остров. Место для крепости (полезной площадью 0,2 га) выбрали на южном краю поселения (у брода через Сулу): ее остатки дошли до нас в виде невысокого вала, окруженного рвом с водой. Причем еще до раскопок было видно: стены оказались мощнее, а ров - значительно глубже именно в тех местах, где защищали вплотную к ним подходившую переправу.

В южной части форпоста, носившей следы обширных пепелищ, удалось исчерпывающе исследовать сложность защитной конструкции. Она состояла из двух рядов срубов, обмазанных снаружи известкой, предохраняющей от огня и гниения. Внешний (городни) представлял собой двойные бревенчатые стены, пространство между которыми плотно утрамбовывали вынутым изо рва грунтом, а по верху этого заслона настилали "боевой ход" с кровлей и заграждением-бруствером - "заборолом". Внутренний ряд - клети для хозяйственных нужд - придавал оборонительному сооружению дополнительную устойчивость и при нападении неприятеля служил своеобразным рокадным кольцом обороны: по его невысокой плоской крыше подносили боеприпасы находившимся наверху защитникам и перемещались резервные силы.

С помощью расчетов мы установили: рассматриваемое укрепление вздымалось не менее чем на 4 м, следовательно, было достаточно мощным для своего времени. Однако перед пожаром оно оказалось бессильным. После гибели форта выровняли гребень образовавшейся там валообразной осыпи и во второй половине XII в. возвели сверху новый аналогичной конструкции. По такой схеме его возобновляли после разрушений до XIII в.

Сильно страдало от огня самое уязвимое звено оборонительной системы - вход в крепость, расположенный на самой ее безопасной, прилегавшей к поселению, стороне. Он должен был сочетать удобство проникновения внутрь жителей в мирное время с неприступностью в условиях осады. Ограду там укрепили дополнительно, чтобы въездной коридор (шириной 2,5 м и длиной до 12 м) получился не перпендикулярно стенам, а по диагонали, дорожное же полотно уплотнили глиной (хотя чаще в подобных случаях мостили бревнами). Сверху, очевидно, шел боевой ход с заборолами, позволявший подвергать кинжальному обстрелу "ручеек" незваных гостей, двигавшихся по этому узкому длинному туннелю. Отметим: столь сложные сооружения были свойственны только цитаделям, наиболее важным в стратегическом отношении.

Подъездной путь к крепости (прослеживаемый по сохранившимся на дне рва остаткам съемного моста) развернули под еще большим углом к стенам, чем проход между ними. И попасть внутрь можно было лишь по ломаной линии, что усложняло задачу нападавших. Подобное въездное устройство относилось к наиболее совершенному - диагональному - типу, преимущества которого перед прочими подчеркивал еще римский архитектор и военный инженер Витрувий (вторая половина I в. до н. э.), известны его аналоги и археологам.

С появлением столь надежного по тем временам укрепления активнее стала жизнь в прилегающем открытом поселении. Доминантой по-прежнему оставалась вышеупомянутая улица, и именно на ней в конце XII в. появился большой двухъярусный сруб с сенями и примыкавшим к нему производственным помещением. В ходе раскопок в его заглубленном этаже (подклете) обнаружили остатки двух глинобитных печей и части третьей, рухнувшей сверху, а также немало других находок, в том числе наконечников бронебойных стрел.

Вокруг выросло 10 жилых домов, а важный для археологов культурный слой пополнился множеством артефактов, свидетельствующих о появлении разнородного населения. К примеру, с Волыни и юга Польши сюда занесли необычные типы керамики, из лесной зоны - приемы постройки жилищ, технологию изготовления ряда железных изделий. Проживали тут и недавние кочевники: найденные учеными фрагменты своеобразной глиняной посуды, часть наконечников стрел и некоторые элементы снаряжения верхового коня обычно встречаются только в степях и русском приграничье, характеризовавшемся этнической пестротой и слабым распространением христианства.

На снабженной колодцем площадке внутри крепости, кроме пяти стеновых клетей, во второй половине XII - начале XIII в. размещалась жилая зона площадью 180 - 200 м с подсобными помещениями и хозяйственными ямами - "осадный двор". Его обитатели ремонтировали, предохраняли древоземляную ограду от пожаров и любопытства посторонних. Однако в первой половине XIII в. эту территорию освободили от построек, зато прилегающее селище достигло максимальных размеров - 4 га. Выросли новые дома, периодически обновлялось большинство старых.

Полученные нами материалы позволяют в допустимых пределах оценить численность здешнего населения в тот период. На исследованные усадьбы в среднем приходится по 445 м (что приближается к соответствующим размерам во многих древнерусских городах), значит, во всем поселении их могло быть до 90, а жителей, при составе тогдашней семьи, предположим, шесть человек, - не менее 540.

Интересно, что в начале XIII в. существовавшую почти столетие первую здешнюю улицу перегородили двумя срубами. В результате степная дорога пошла в обход центра поселения (на что, кстати, указывают карты XIX в.), и путь к переправе, контролируемый защитниками форпоста, удлинился на 300 м.

Материальная и духовная культура обитателей Сампсониева Острова характеризовалась множеством особенностей. Мы изучили более 20 жилых домов и обнаружили в углах их подклетов, занимающих примерно 5 - 8 м, столбовые ямы, вырытые, на первый взгляд, под опоры для крыш. Но дальнейшие исследования показали иное их назначение. Судя по сохранившимся фрагментам, наземные бревенчатые срубы имели площадь, на 25% большую, чем заглубленные этажи. Поэтому между несущими стенами и такими котлованами по периметру оставалась земляная ступенька, на которой нередко устанавливали глинобитные полусферические печи. А загадочные столбовые ямки - скорее всего, следы подпорной облицовки подклетов: их глубина, по мнению местных агротехников, близка к уровню зимнего промерзания почвы, следовательно, обитатели дома заботились о поддержании в нем теплового режима.

Значительная доля находок археологов - предметы, связанные с земледелием, что свидетельствует о его важной роли в жизни поселения. В частности, мы обнаружили лемеха от тяжелых плугов, орудия уборки и обработки урожая: серпы и косы южнорусского типа, десятки целых и разбитых каменных жерновов. Железоделательное производство представлено кусками руды, шлаков, фрагментом обрубленной округлой крицы (твердого губчатого железа со шлаковыми включениями), кузнечными приспособлениями - массивными клещами и зубилом. Большинство же изделий указывает на преобладание южных ремесленных традиций, впрочем, есть примеры внедрения и северорусских технологических схем.

В нашу коллекцию попало много плотницких инструментов - разнообразные ножи, массивный топор, спиралевидное сверло, цельнометаллическое долото. И это понятно: крепостные стены строили из влагостойкого дуба, жилье - из лиственных пород. Немало оказалось обрезков лосиных и оленьих рогов. Из костяных же изделий, напротив, нашли лишь двухсторонний гребень, фрагменты плоских накладок к сложному луку, детали конского убранства. А от работ с камнем остались мельничные жернова, оселки, куски шифера (пирофиллитового сланца) и изготовленные из него пряслица (грузы для веретен). Ассортимент гончарной посуды включал горшки всевозможных пропорций и размеров, миски, крышки. Большое количество предметов восстановили из обломков, укреплявших печные поды. На части сосудов встречались разнообразные клейма, штампованная западнославянская орнаментация.

Население Сампсониева Острова пользовалось несложным бытовым инвентарем, в частности цилиндрическими ("русскими") замками и ключами к ним, разнотипными кресалами для высекания огня. Сохранилось также множество обручей от ведер и бочек, складная бритва и т. д. А языческий амулет из медвежьего клыка "противостоит" единственному найденному нательному крестику. Двухсторонний, медный, с эмалью, он, скорее всего, появился на южнорусском форпосте в результате торговли, как и развозившийся по всей Руси шифер для производства пряслиц и жерновов, железные ножи, вероятно, киевского типа и пр. К более далекому "импорту" относятся редко встречающиеся в поречье Суды стеклянные браслеты, бусина с волнистым орнаментом, обломки 26 причерноморских амфор.

Большую группу находок составили предметы вооружения и конского снаряжения. Высоким мастерством поражают многочисленные выкованные из железа и сырцовой стали боевые наконечники стрел (около половины их - бронебойные). Для придания особой проникающей способности на их края наваривали пластинки из высокоуглеродистой стали. А о готовности к близкому контакту с противником свидетельствует костяная заготовка кистеня.

Сампсониев Остров, самодостаточное поселение, удовлетворявшее насущные запросы в основном за счет собственного сельскохозяйственного и ремесленного производства, умел себя и защитить. Промышлявшие охотой крестьяне, несомненно, искусно стреляли излука, что было основным для крепостной обороны (отсюда обилие бронебойных стрел). Но чем объяснить множество найденных нами фрагментов сложной оснастки боевого коня? Охрана выводящей к броду узкой дороги, вьющейся между невысокими возвышенностями через пойменные заросли, требовала особых навыков: здесь даже небольшой конный отряд, владевший партизанскими методами, мог затруднить продвижение растянувшейся цепочки степняков. По-видимому, среди местных жителей существовала прослойка людей соответствующих специальностей, способная подготовить боеспособное ополчение.

Проведение подобных мероприятий, связанных с нарушением ритма сельскохозяйственных работ, допускает, что управляла приграничным поселением военная администрация. На роль резиденции ее главы подходит резко выделяющаяся величиной двухэтажная постройка, где оказалась подавляющая часть найденных в городище наконечников бронебойных стрел и привозных вещей, в том числе перстень с литой имитацией драгоценных вставок.

Таким образом, Сампсониев Остров, где даже уличная планировка подчинялась нуждам защиты, был высокообороноспособной, снабженной крепостью боевой единицей. Если в каждой усадьбе проживало хотя бы двое взрослых мужчин (скажем, отец и старший сын), то в период расцвета здесь насчитывалось не менее 180 воинов. Этого достаточно для того, чтобы отсюда выступила в поход вооруженная и обученная сотня ополченцев, а у самого форпоста оставалось достаточно защитников, которым активно помогали местные жители, - подносили вооружение, тушили пожары, перевязывали раненых. Именно так произошло в 1185 г.: новгород-северский князь Игорь Святославич увел ратников из пограничья и тем самым, казалось бы, "отворил ворота на русскую землю" половцам. Но напавший на "опустевшие" форпосты хан Гзак получил мощный отпор.

* Волынь - историческая область IX - XVIII вв. в бассейнах южных притоков реки Припяти и верховьев Западного Буга. Ныне территория Украины.

ндидат исторических наук Юрий МОРГУНОВ, Институт археологии РАН