История

Петроглифы онего через призму мифов

Петроглифы Онего (Республика Карелия) входят в число крупнейших на Севере Европы памятников первобытного наскального творчества наряду с Альтой в Норвегии, Немфорсеном в Швеции и Прибеломорьем в России. Они протянулись вдоль восточного берега Онежского озера на 21 км. В настоящее время здесь обнаружено более 1300 изображений, объединенных в 22 отдельные группы, расположенные на оконечностях каменистых мысов и прибрежных островах. Местным жителям они известны давно, о чем свидетельствует название центрального мыса и близлежащей деревни - Бесов Нос. Предположительно в XVI в. монахи Муромского монастыря "окрестили" здесь беса и лебедя, выбив поверх фигур два православных креста. Ученые узнали о них в 1848 г., когда эти места посетил консерватор Минералогического музея Санкт-Петербурга Константин Гревингк и, видимо, тогда же учитель Петрозаводской гимназии Петр Швед. Однако, несмотря на полуторавековую историю изучения древних памятников, их смысл и предназначение остаются загадкой и вопросов больше, чем ответов.

Читая "листы каменной книги"

Одна из сложнейших проблем - определение возраста петроглифов (с греч. petra - камень, glyphe - резьба). Восточное побережье Онежского озера находится в зоне слабо выраженного тектонического поднятия, что дает возможность использовать данные его высот для определения хронологии наскальных изображений. На их размещение оказали влияние природные циклические процессы, в том числе подъем уровня водоема в период увлажнения климата, из-за чего многие участки скал оказывались под водой. Изучение подобных явлений позволило исследователям датировать древние памятники. В эпоху мезолита (IX - VII тыс. лет назад) скалы в районе нынешней деревни Бесов Нос находились еще под водой. Современных отметок уровень озера достиг VI - V тыс. лет назад, в эпоху неолита. Поэтому ученые выделяют минимум пять периодов, благоприятных для создания петроглифов, начиная с середины V тыс. до н. э. Последние же наскальные изображения на Онего появились в эпоху меднокаменного века (энеолита).

Когда-то они представляли собой светлые гравировки на фоне красноватых или серых скал. Однако в результате зарастания их поверхности лишайниками и микроводорослями многие выбивки видны лишь при восходе или закате солнца. Под тысячелетним воздействием волн контуры некоторых фигур сглажены, а небольшие каменные фрагменты во время ледохода скололись и сдвинулись на дно озера. Тем не менее мысы и скалы на востоке Онего и сегодня предстают перед нами такими же, какими были в эпоху создания петроглифов.

Ценность подобных изображений прежде всего в том, что они выступают как памятник архаичного мышления, являются универсальным "языком", доступным множеству научных и творческих интерпретаций, и практически единственным источником информации для мифологических реконструкций, которые невозможны на ином материале. В первобытном наскальном творчестве нашла отражение мифопоэтическая модель мира, заключающаяся в том, что макро- и микрокосм, природное и культурное, божественное и человеческое отражают единый миропорядок. И памятники онежского святилища сохраняют следы развитой системы таких представлений.

Первобытный "иконостас"

Большая часть петроглифов - свыше 600 - сосредоточена на трех мысах: Кладовец, Пери и Бесов Нос. Последний с тремя симметрично расположенными фигурами беса, налима (сома?) и выдры по праву считают смысловым ядром онежского комплекса. Исследователи сходятся во мнении, что эта триада появилась тут раньше других изображений. Ее композиция, параллельное размещение фигур, их ориентация относительно водоема, размеры, значительно превосходящие другие, - все сводится к одному: это главные персонажи первобытного "иконостаса".

В центре - гигантское (более 2 м) антропоморфное изображение беса, каждая деталь которого имеет символическое значение. Оно намеренно размешено на трещине скалы, причем края береговой расщелины дополнительно оббиты. В культуре народов многих стран земная щель - закономерный элемент мифологического ландшафта, своеобразная реплика эпохи первотворения, ассоциирующаяся как с входом в нижний мир, так и с женским плодоносящим началом.

В изображении беса примечательна деталь: открытый рот. Известно, что в архаичной культуре такая мифологема сочетается с образами пожирания, с одной стороны, и живота, чрева, родов - с другой. Заметим, сама фигура - пятипалая, тогда как остальные имеют трехпалые конечности или же данный признак вовсе отсутствует. Кроме того, это единственное на Онего изображение с двумя глазами. Особенности выбивки показывают: один из них зрячий, второй - слепой. В мировой мифологии слепота, как и одноглазие (разноглазие) героев, - признак принадлежности к иному миру.

Итак, анализ основных характеристик рассматриваемого петроглифа дает основание предположить: перед нами важнейший в мифической иерархии персонаж - "земной щели хозяйка", как могли именовать его шаманы, дух, охраняющий вход в нижний мир, обитель мертвых, страну предков. Обычно подобные образы, связанные со смертью, в то же время являются прародителями всего сущего на Земле. Они, как правило, имеют женскую природу. Но в самой фигуре нет явных признаков пола, помимо позы, которая в искусстве трактуется как поза роженицы. Тем не менее, ее размещение на природной расщелине и ближайшие этнографические параллели свидетельствуют в пользу данной гипотезы.

Справа от беса изображен налим, занимающий особое место в восприятии древних народов Севера Евразии и Сибири. Так, в карело-финском эпосе "Калевала"* мир мертвых представлен в виде чудовищной рыбы - "страшный зев налима Маны". А согласно поверьям жителей Сибири, для передвижения в подземных сферах именно он служил шаману. Отголоски этого сохранились в многочисленных приметах и пищевых табу относительно налима, фиксируемых этнографами вплоть до настоящего времени. Можно предположить: для создателей петроглифов данный образ выступал в качестве посредника в общении с духами иного мира и предками. В то же время в ряде мифов эта рыба выступает в образе божественного налима-матери, одной из ипостасей великой прародительницы, что позволяет считать ее семантическим двойником беса. Об их связи свидетельствует и единая стилистическая манера двух фигур: туловище показано силуэтом, голова - контурно.

Слева от главного персонажа выбита выдра. Для многих народов таежной зоны она была хозяйкой воды и подземного мира. Ее изображение наносили на одежду, "помогающую" шаману в путешествиях по нижнему миру. Словом, центральные образы мыса Бесов Нос в той или иной мере связаны с его именем.

Кроме того, изучаемая триада - единственный среди петроглифов Карелии и, вероятно, наиболее ранний в первобытном искусстве Севера Евразии пример горизонтально организованной композиции. Подобные построения исследователи считают одним из вариантов схемы мирового древа. Их особенность в том, что в центре, ассоциирующемся с сакральным центром мира, всегда расположен объект почитания, отличающийся крупными размерами, а на периферии - фигуры, относящиеся к ритуалу, символизирующему обеспечение благополучия, плодородия и изобилия. Очевидно, таковой имел место и на Онежском озере. О его принадлежности к ранней эпохе в наскальном творчестве косвенно свидетельствует и появление на Бесовом Носу самого образа древа.

Вестники весны

Другая особенность онежских петроглифов - тотальное преобладание изображений водоплавающих птиц, что, без сомнения, обусловлено ритуалом, где данному образу отводилось исключительное место. Они представлены в мифах и обрядах многих народов Севера Евразии, в первую очередь в качестве посредника-медиатора между мирами людей и духов, живых и предков. Причем ассоциировались с верхом, небом и Солнцем, что нашло отражение и на онежских скалах - в образе лебедя с солярным (схематично изображающим Солнце) знаком на шее. Вероятно, с небесной символикой связаны и уникальные по стилю контурные фигуры лебедей с туловищем в виде нескольких параллельных дугообразных линий (традиционный знак небосвода), имеющие аналогии в изображениях на керамических сосудах, найденных на древних поселениях Северо-Запада России.

В архаичной культуре прилет птиц символизировал ежегодное весеннее возрождение природы, новый жизненный цикл, что отражено в ритуалах встречи лебединой стаи у многих жителей таежной зоны. Очевидно, то же происходило и на Онего. Период, пока озеро окончательно не освободится ото льда, а скалы не подвержены воздействию волн, был весьма благоприятным для создания петроглифов. В пользу данной гипотезы свидетельствует не только доминирование здесь изображений водоплавающих, но и то, что весь петроглифический комплекс тяготеет к устьям двух крупных рек - Водлы и Черной, где еще недавно весной скапливалось огромное количество перелетных птиц.

Однако семантика данного образа не исчерпывается календарной символикой, связанной с идеей цикличности, круговорота жизни. Среди петроглифов выделяются фигуры водоплавающих с одним туловищем и двумя головами, ориентированными в разные стороны. Изображения подобных животных (обычно лося или птицы) представлены в культуре населения Севера Евразии начиная с эпохи неолита. Настойчивость, с которой их воспроизводили в изобразительном искусстве с древности до этнографической современности, убедительно свидетельствует: здесь заложена универсальная сюжетная схема, восходящая к дуалистическим мифам, отражающим взаимодействие полярностей мироздания. Можно предположить, что на Онего воплотился прауральский (относящийся к ранней стадии развития финно-угорской культуры) миф о двух водоплавающих - творцах Вселенной. Очевидно, парные образы древние жители Карелии использовали для реализации идеи парадоксального единства-целостности противоположных космических начал.

Подчеркнем еще одну особенность: неоднородность изображения водоплавающей птицы. Небесная, солярная, календарная символика, цикличность отчетливо связаны с лебедем. С ним переплетены и анимистические представления о том, что душа человека после смерти улетает в образе птицы, о чем свидетельствует композиция с лебедями на мысе Бесов Нос. А вот утка ассоциируется с плодородием. Не случайно мы видим ее выводков по соседству со сценами соития-деторождения. В целом образы пернатых с полным основанием следует отнести к ключевым мифопоэтическим символам в культуре древних жителей Севера Европы.

Идущий вслед за солнцем

Другой знаковый зооморфный персонаж - лось (олень). Обилие его изображений в наскальном искусстве долгое время объясняли важной хозяйственной ролью животных в жизни первобытных людей**. Однако на Онего нет ни одной сцены охоты на них. В то же время их образ присутствует на самых загадочных предметах - так называемых "жезлах", лосиные головы есть на носу многочисленных лодок, в ряде случаев встречается комбинация дикого животного с человеком. Это подтверждает гипотезу о символическом значении местных петроглифов.

Обратим внимание на отсутствие рогов у изображенных лосей - видимо, это знак осенне-зимнего периода, в хозяйственном отношении олицетворяющий начало промыслового сезона, о чем свидетельствуют и этнографические данные. Тем не менее нельзя рассматривать его исключительно в этом контексте. Его семантика многозначна и поливалентна.

Лось в мифической картине населения Севера Евразии предстает одним из основных символов мироздания, причем отождествляется с космосом. Так, у некоторых народов Сибири термины "лось" и "Вселенная" звучат одинаково и взаимно покрывают друг друга. В финно-угорской мифологии он обычно выступает метафорой среднего мира - людей. В связи с этим особый интерес представляют его изображения на упомянутых "жезлах".

Кстати, до сих пор нет общепринятой версии относительно семантики этой фигуры. Большинство исследователей трактуют ее как культовый предмет. Можно предположить: он выступал своеобразной моделью Вселенной. Его силуэтная треугольная форма в виде небесной сферы могла символизировать верхний мир, образ лося - средний, земной мир, а конец, иногда завершающийся кольцеобразной выбивкой с темным пятном внутри, - нижний мир. Вертикальная линия предмета ассоциируется с осью мироздания, соединяющей Вселенную. Это подводит к утверждению: "жезл" онежских петроглифов вполне может быть аналогом образа мирового древа.

На святилище неоднократно встречаются зооантропоморфные фигурки с телом человека и головой лося. Учитывая широкое распространение в древней культуре подобного образа, можно предположить: такие персонажи изображали первопредка людского рода (данное значение не совпадает с понятием "тотем" конкретного родоплеменного коллектива).

Отдельные выбивки на восточном берегу онежских скал уникальны: лось, чью голову венчает фигура, напоминающая месяц (западная оконечность мыса Бесов Нос); лось, несущий диск - астральный символ (мыс Пери Нос VI); лось с лунарным (схематическим изображением Луны) символом и неясным пятном внутри фигуры (мыс Карецкий Нос). Верования, связанные с небесной, в первую очередь солярной, символикой этого животного, относятся к наиболее древним элементам космогонических представлений. Восприятие суточного и годичного циклов также связано с его образом. Миф об охотнике, преследующем "небесного" лося на чудесных лыжах, известен многим народам Севера Евразии и Сибири. Примечательно, что на петроглифах мыса Бесов Нос запечатлена такая сцена: охотник совмещает в своем облике антропоморфные и зооморфные черты, держит в руках символические изображения солнца и месяца. Не исключено, что это наскальное полотно отражает вариант мифа о похищении двух небесных светил, следы которого обнаружены в различных этнических традициях народов Севера и запечатлены в эпосе "Калевала". Итак, одно перечисление вариантов контаминации (объединения, смешения) этого животного с основными мифограммами онежского святилища показывает его особую значимость в культуре древних жителей Карелии.

Логика архаичного мировоззрения

Особенность архаичного мировоззрения заключается в том, что одни и те же ключевые символы отражают практически весь комплекс мифологических представлений и приобретают универсальное значение. Подобную ситуацию можно наблюдать и на Онего, где образы лося и водоплавающей птицы соотносятся с разными сферами бытия, отражающими в совокупности единый континуум (год, время года, сутки и т.д.)- В то же время данная пара, возможно, представляет универсальную космологическую схему, где лось маркирует Вселенную в ее горизонтальной проекции (средний мир, Земля), а лебедь используется как посредник-медиатор между миром людей и духов, живых и предков, связывая структуру мироздания по вертикали.

Это же противопоставление нашло отражение в зооморфном оформлении лодки в виде лося, часто встречающемся на Онего, и весла. Представляется, что первый образ - воплощение земного мира или, возможно, Вселенной. Спрашивается, почему он принимает данную символику? Дело в том, что любой водоем древние жители Севера воспринимали как опасное пространство. Лодка, попадая в воду, становилась островком своего, освоенного мира, обеспечивающего человеку защиту от чужой стихии, а лось как символ Земли - магическим оберегом.

Особое значение в изображении лодки имеет весло. На мысе Пери Нос III антропоморфный персонаж держит в руках вертикально ориентированный предмет, верхнюю часть которого венчает голова водоплавающей птицы, вероятно, лебедя. Такое же скульптурное украшение встречаем и на рукоятке его одиночного изображения на скалах Карецкого Носа (кстати, это единственное орудие, выбитое отдельно, вне какой-либо композиции). В архаичной культуре данный образ, как и посох, жезл, ритуальный шест, является материальным аналогом оси мироздания. Так что его орнитоморфная символика на карельских скалах не случайна.

Не вызывает сомнения, что сюжеты и мотивы, представленные на петроглифах Онежского озера, отражают космогонические мифы, указывают на ситуацию сотворения мира, воспроизводившуюся в архаичной культуре во время ежегодного ритуала. Создатели наскальных изображений, вероятно, приурочили его к началу весны - ее приход в разных этнических традициях обычно связывали с прилетом водоплавающих птиц. Хотя не исключено, что святилище использовали и в другие периоды, ибо мифологическая основа различных обрядов позволяла прибегать к одним и тем же универсальным символам.

Неожиданный сюрприз

Новые сведения, проливающие дополнительный свет на предназначение рассматриваемого петроглифического комплекса, получены в ходе работ археологической экспедиции Петрозаводского государственного университета летом 2008 г. На крохотном мысе Пери Нос VI, где десятки лет идут полевые исследования наскальных изображений, под корнем упавшей сосны мы обнаружили каменную плиту, на нижней стороне которой находились прекрасно сохранившиеся 19 рисунков. Среди них уникальные - мужская "рогатая"(?) антропоморфная фигура, две фигурки в сцене танца или шествия, а также лодка, солярные и лунарные знаки. При дальнейшем обследовании мы нашли и второй фрагмент с пятью петроглифами лебедя и символических фигур. Обе плиты были оторваны от скалы под действием волн и льда и отнесены на вершину утеса примерно на 12 м от прежнего местонахождения. Его сколотые фрагменты ранее считались утраченными, теперь же появилась возможность реконструировать наскальное полотно практически полностью, что, несомненно, изменит взгляд ученых на значение этой части "иконостаса".

Загадки мыса пери нос VI

Это один из самых интересных мысов на Онего. Здесь сконцентрировано множество мифологических образов: лось-солнце, человеколось, уникальный знак небосвода, ритуальная охота, фигурка шамана. Однако самая большая его загадка - многочисленные символы, относящиеся к самым ранним выбивкам. Пожалуй, нигде в первобытном наскальном искусстве Севера нет такого их обилия и разнообразия. Большая часть из них представляет собой круг, полукруг или серповидную фигуру, от которых отходят две короткие линии, иногда образующие петлю или зигзаг. Исследователи трактуют подобные знаки как символы Солнца или Луны. Однако остается неясным, почему они имеют так много (более 20) различных вариантов. Это говорит не просто о почитании небесных светил, а о чем-то гораздо более значительном.

Пери Нос VI расположен между двумя мысами: Бесовым Носом, представляющим образы нижнего мира, и Пери Носом III с изображениями, связанными с первопредками, жизненным циклом человека, воспроизводством новых поколений (эротическая сцена "Адам и Ева", сюжеты дефлорации и деторождения). Линия залива между ними представляет собой своеобразную дугу, связывающую воедино "жизнь" и "смерть". Пери Нос VI находится как раз посередине, его условно можно назвать "шаманским", ибо здесь доминирует астральный знаковый комплекс. Такого рода эзотерические знания были доступны в древности лишь шаманам. Значит, можно предположить, что в эпоху неолита-энеолита в Карелии существовал институт особых лиц - посредников для общения с иными сферами.

Ориентировка символических фигур имеет определенные закономерности. Так, четко выделяются три группы: лучи первой направлены на север, второй - на восток, а третьей - на юго-запад. Остальные изображения не обнаруживают столь устойчивой ориентации. Не исключено, что Пери Нос VI -своеобразная "палеообсерватория". Возможно, избыточная вариативность загадочных знаков отражает многообразие фаз Луны, передает движение светил по небосклону. Это подтверждает и наша новая находка: на обломке каменной плиты есть мужская фигура с "рогами", не имеющая аналогов в фауне тайги, но очень напоминающая серп Луны. Отметим, на Онего есть и другие свидетельства процесса олицетворения небесных светил в облике антропоморфных персонажей.

Как считают отечественные и зарубежные исследователи, астрономические наблюдения получили широкое распространение у древних народов, активно занимающихся земледелием. Первобытное население Карелии не принадлежало к таковым, однако слежение за фазами Луны и положением других светил было для него актуальным. Возможно, это помогало определять время совершения ежегодных ритуалов, сроки нереста различных видов рыб. Подтвердить или опровергнуть данную гипотезу - является ли мыс Пери Нос VI древней "обсерваторией" - могут астрономы или астроархеологи. Но пока ясно одно: в рассмотренных наскальных рисунках с помощью лунарных и солярных знаков, а также семантически близких им зооморфных персонажей (лося и лебедя) отражены мифические представления живших в этих местах охотников о смене дня и ночи, лунном и годичном (солнечном) цикле.

* "Калевала" - эпическая поэма, созданная финским поэтом и фольклористом Элиасом Лённротом (1802 - 1884) на основе древних карельских и финских народных песен первой половины XIX в. Она вышла двумя изданиями в 1835 - 1836 гг. Однако Лённрот продолжал работать над книгой еще 14 лет. Окончательную версию эпоса он опубликовал в 1849 г. К этому времени "Калевала" уже приобрела европейскую известность.

** См.: Е. Сыроечковский. Проблемы северного оленя. - Наука в СССР, 1990, N 2.


Кандидат исторических наук Александр ЖУЛЬНИКОВ, научный сотрудник Петрозаводского государственного университета

Авторские права на статьи принадлежат их авторам
Проект компании Kocmi LTD